Вечная война. Почему противостояние сверхдержав ведет к постоянным конфликтам

Related video

Если в ближайшие несколько лет Соединенные Штаты окажутся втянуты в новую войну, как она будет выглядеть? Станет ли правительство направлять войска и тяжелое вооружение на фронт в Восточной Европе или военно-морские силы к Тайваньскому проливу? Или же оно сосредоточится на видах деятельности, занимавших центральное место в недавних конфликтах: группы специальных операций будут наносить беспилотные удары по повстанцам, бригады содействия силам безопасности – обучать иностранных военных партнёров, специалисты по развитию – осуществлять небольшие проекты в отдаленных деревнях, а дипломаты – изучать тонкости местной политики?

перевел статью Джейкоба Шапиро и Лиам Коллинз о том, как противостояние двух сверхдержав ведёт к иррегулярным конфликтам.

Стратегия национальной обороны США утверждает, что подготовка к первому варианту – лучший способ предотвратить крупные конфликты, и Министерство обороны в подавляющем большинстве случаев делает упор на подготовку к конвенциональным военным действиям с Китаем или Россией. Это рискованная стратегия в одном ключевом отношении: исторически именно неконвенциональные войны были основой противостояния великих держав.

Наращивание обычных вооружений может способствовать сдерживанию, но слишком узкая их направленность также создает проблемы, как отмечают некоторые коллеги. Ситуация напоминает слишком сконцентрированный инвестиционный портфель: мудрый инвестор покупает акции для роста, но дополняет их облигациями, чтобы обеспечить надёжный доход независимо от того, как поведет себя рынок. Точно так же, вкладывая огромные средства в конвенциональное сдерживание, Соединенные Штаты должны продолжать готовиться к иррегулярным условиям, в которых стратегическое противостояние, скорее всего, перерастет в насилие.

Итак, где же американские лидеры должны искать правильные комбинации и в какие облигации им, так сказать, нужно инвестировать? Американским элитам не стоит полагаться только на своё воображение, ведь они могут воспользоваться почти 50-летним опытом последней эпохи стратегического противостояния – холодной войны.

Уроки противостояния великих держав

Зачем обращаться к примерам холодной войны для обоснования сегодняшней политики? Не стоит увлекаться поисками сходства между тем временем и сегодняшним днем; тем не менее, между двумя этими эпохами есть важные параллели.

Во время холодной войны между собой соперничали две крупные сверхдержавы – Соединенные Штаты и Советский Союз, – хотя третья крупная держава, Китайская Народная Республика, также играла важную роль. Каждая из этих стран обладала ядерным оружием, что позволяло не допустить прямого конфликта. Сегодня Соединенные Штаты и Китай – две сверхдержавы, а Россия – крупная держава, стремящаяся обратить вспять свой упадок. Между этими периодами есть существенные различия, но мы, несомненно, можем извлечь уроки из того, как великие державы соперничали раньше.

Если вернуться к истории холодной войны, то окажется, что иррегулярные войны были главной особенностью почти всех конфликтов с участием великих держав. По данным Уппсальской программы данных о конфликтах, на гражданские войны и другие виды иррегулярных конфликтов пришлось 107 из 123 вооруженных конфликтов, происходивших в мире с 1975 по 1991 год. В большинстве из них великие державы поддерживали хотя бы одну из сторон: в 61% случаев на Ближнем Востоке и в 60% – в Африке.

Конфликты времен холодной войны, в которых с одной или обеих сторон участвовала сверхдержава, были гораздо более интенсивными. По меньшей мере две трети погибших во второй половине холодной войны пришлись на конфликты с участием двух или более великих держав. Если прошлое – пролог, то можно предположить, что последствия подобных "малых войн" сегодня будут не лучше, а скорее всего ещё хуже, поскольку соперничество великих держав создает дополнительные стимулы для взаимных интервенций.

Один из способов понять, насколько далеко могут зайти войны с участием двух великих держав, – это вспомнить, что, хотя 26 конфликтов с участием двух или более великих держав, поддерживающих комбатантов, составляют менее четверти иррегулярных конфликтов, происходивших в период с 1975 по 1991 год, они стали причиной 64-70% смертей в боях за этот период. Исключительно жестокие конфликты происходили по всему миру – от Афганистана и Эфиопии до Камбоджи и Сальвадора. Но все они имели некоторые общие черты:

• длились более десяти лет;
• одна великая держава поддерживала правительство, а другая – как минимум одну повстанческую фракцию (часто больше);
• большинство из них завершились вскоре после окончания холодной войны, когда поддержка хотя бы одной стороны иссякла.

Из всего этого следует, что в мире с противостоянием великих держав следует ожидать множества затяжных, жестоких конфликтов, для которых умение вести иррегулярные войны будет критически важным. К сожалению, мы уже живем в этом мире.

Поворотный момент

Учитывая, что многие лидеры в Вашингтоне начинали свою карьеру во времена холодной войны, почему подготовка к иррегулярным войнам не играет более важной роли в стратегической конкуренции?

Эксперты предупреждают Конгресс, что иррегулярные войны, вероятно, станут одним из основных видов противостояния между Соединенными Штатами и их конкурентами. В прологе к плану реализации Закона о глобальной нестабильности, подготовленному президентом Джо Байденом, говорится, что Соединенные Штаты "рассмотрят, как участие США в жизни нестабильных государств может повлиять и влияет на наши более широкие геополитические интересы", такие как соперничество с Китаем и Россией. Высокопоставленные руководители Министерства обороны недавно рассказали о том, как иррегулярные войны способствуют проведению кампаний и сдерживанию – основным принципам стратегической конкуренции США.

Но помимо этих конкретных пунктов, Стратегия национальной обороны США явно сосредоточена на создании вооруженных сил для противостояния Китаю и России, причём как в ней, так и в Стратегии национальной безопасности подготовка к иррегулярным войнам практически исключена. В несекретной версии Национальной военной стратегии вообще нет прямого упоминания об иррегулярных войнах. И на собственном опыте мы убедились, что оттачивание и извлечение уроков из двух последних десятилетий иррегулярных войн слишком часто рассматривается как отвлекающий маневр, а не как дополнение к текущему фокусу на стратегической конкуренции.

Без чёткого представления о важности иррегулярных войн для соперничества великих держав лица, принимающие решения, даже не будут рассматривать ряд потенциальных компромиссов. Существуют десятки возможностей инвестировать чуть меньше средств в дорогостоящие инструменты, необходимые для победы в обычной войне, чтобы получить огромный потенциал для иррегулярных конфликтов. Например, отказ от покупки одного военно-транспортного самолёта C-17 позволила бы сэкономить более 300 миллионов долларов, что, в свою очередь, позволило бы сделать относительно крупные инвестиции в инструменты для ведения иррегулярных войн, такие как обучение сотен сотрудников дипломатической службы языкам, используемым на африканском континенте (или более 1000 сотрудников – русскому языку, если исходить из затрат 2013 года), или удвоение обычно небольшого числа сотрудников иностранных коммерческих служб в американских посольствах по всей Африке. Составление федерального бюджета – сложный процесс, и траты на обучение Госдепартамента не так просто заменить приобретениями Министерства обороны, но, несомненно, лидеры на Капитолийском холме и в исполнительной власти могли бы создать процедуру для чёткого рассмотрения такого рода бюджетных компромиссов.

Есть и другая проблема: создание Командования специальных операций США в соответствии с законом Голдуотера-Николса от 1986 года имело непредвиденные последствия, закрепив чрезмерные инвестиции военных в крупномасштабные боевые операции. Поощряя лишь небольшую часть военных специализироваться на иррегулярных войнах и других "нетрадиционных" миссиях, закон резко снизил стимулы для остальных военных инвестировать в эту сферу. Возвращаясь к предыдущей аналогии, можно сказать, что это привело к тому, что командование специальных операций почти полностью инвестирует в облигации, в то время как остальные военные почти полностью инвестируют в акции. Возможно, это позволило бы систематически рассматривать баланс подготовки к иррегулярным и обычным операциям, если бы Командование специальных операций имело такой же вес в гражданской части Министерства обороны, как и военные службы, но это не так. Портфель специальных операций управляется на уровне помощника секретаря (третий уровень гражданской бюрократии) и не имеет гражданского секретаря службы – в отличие ВВС, армии и ВМС, – что снижает его способность влиять на политику и распределение ресурсов.

Если посмотреть на недавние события через эту призму, мы увидим, как эффективная деятельность в условиях иррегулярных войн может способствовать национальным интересам США. С 2015 по 2021 год Соединенные Штаты вкладывали в Украину скромные средства, не более 500 миллионов долларов каждый год (сравните это с миллиардами, которые США ежегодно тратят на поддержку Украины после полномасштабного вторжения России). Для этого были привлечены советники и инструкторы из США и других стран, а также представители сил специальных операций, Национальной гвардии, Министерства обороны и других ведомств. Хотя эти усилия сами по себе не удержали Россию от вторжения в 2022 году, если вы считаете успехом тот факт, что Украина не сразу пала перед Россией, как это многие предсказывали, то вы должны увидеть ценность в долгосрочных инвестициях США в обеспечение безопасности страны – ключевой потенциал иррегулярной войны.

И если вас беспокоит, что возросшее влияние России в африканском регионе Сахель представляет собой угрозу политической стабильности и важным поставкам полезных ископаемых, это тоже относится к сфере иррегулярных войн и более широкому вопросу о важности постоянного участия в жизни нестабильных государств. Начиная с администрации Трампа, Соединенные Штаты сигнализировали о снижении интереса к Африке, поскольку они "переключили" своё внимание на Азию и рассматривали Сахель в первую очередь как центр борьбы с терроризмом и ведения иррегулярных войн. В Стратегии национальной обороны до 2022 года на 80 страницах весь африканский континент упоминается лишь четыре раза, а Сахель – ни разу. В этом регионе один за другим происходили перевороты, зачастую вызванные неспособностью гражданского правительства контролировать джихадистскую угрозу в стране. Во многих столицах появлялись российские деятели с предложением оказать помощь новому правительству в стабилизации обстановки. Теперь, когда Россия находит друзей по всему региону, очевидно, что если бы Соединенные Штаты предвидели, как нестабильность в этой стране может способствовать российскому вторжению, политики по-другому оценили бы её значение.

Кроме того, при нынешнем разделении стратегической конкуренции на иррегулярные войны и стабилизацию политики могут упустить возможность использовать инструментарий иррегулярных войн для стратегического противостояния. Например, в настоящее время Агентство США по международному развитию ежегодно инвестирует около 23,6 миллиона долларов в программы стабилизации и мира в Демократической Республике Конго – относительно скромная сумма для самой большой страны Африки к югу от Сахары. Ограниченные инвестиции имеют смысл, если целью является достижение стабильного и подотчетного правительства в Конго – к сожалению, это нелегкая задача на десятилетия вперед. Но Конго – это уже не просто миротворческая проблема для интересов США: доминирующая роль Китая в добыче ресурсов и его влияние на дела страны делают его стратегическим вызовом. Представьте себе, если бы политики рассматривали инвестиции в стабилизацию с точки зрения как развития подконтрольного правительства в Конго, так и более глубокого взаимодействия на этой важнейшей стратегической арене. Содержание дискуссий – и итоговые инвестиции – могли бы быть совсем другими.

Чему нас должны научить примеры холодной войны

На основе изучения примеров холодной войны можно сделать несколько важных выводов, которые помогут американским элитам понять и подготовиться к конфликтам, назревающим в будущем.

Самый важный заключается в том, что некоторые из возможностей ведения иррегулярных боевых действий, которые были важны для внешней политики США в годы холодной войны, не требовали больших финансовых затрат. Это были скромные долгосрочные инвестиции, которые не позволили союзникам США "выиграть" военное соревнование в ближайшей перспективе – например, небольшое, но критически важное развёртывание в Сальвадоре, – но определили политические возможности в их пользу в среднесрочной перспективе. Такие долгосрочные инвестиции также привели к благоприятному разрешению конфликта в Колумбии после холодной войны. На самом деле, согласно исследованиям одного из авторов статьи, военные чаще добиваются успеха, когда вынуждены действовать малыми группами и ограничивать свои силы. Это может показаться нелогичным, но слишком большие силы часто оказываются контрпродуктивными, как доказывают Вьетнам и Афганистан. Предоставление информации и налаживание отношений также играли центральную роль во время холодной войны, причём зачастую под руководством гражданских правительственных агентств.

Второе наблюдение заключается в том, что некоторые из наиболее стратегически значимых неудач холодной войны для Соединенных Штатов и Советского Союза в значительной степени сводились к неудачному ведению иррегулярных боевых действий. Для Соединенных Штатов во Вьетнаме это было результатом непропорционально огромных усилий, которые противоречили мощной долгосрочной местной политической динамике. Что касается Советского Союза, то изнурительная десятилетняя война в Афганистане никогда бы не случилась, если бы он был достаточно осведомлен о местной политике, чтобы не дать своим афганским союзникам организовать переворот в 1978 году, если бы он воздержался от вторжения в 1979 году, которое привело к вспышке зарождающегося национального движения сопротивления, или если бы он смог подавить исламские повстанческие группы, которые в итоге стали хорошо снабжаться Соединенными Штатами и другими игроками.

Многие из этих случаев также подчеркивают важность реалистичного стратегического терпения. Действительно, необходимо смотреть на вещи в долгосрочной и широкой перспективе: чтобы конкурировать с Китаем и Россией, важно сосредоточиться на игроках за пределами китайской коммунистической партии и Кремля. Соединенным Штатам придётся взаимодействовать по всему миру с теми, чье стратегическое значение не сразу становится очевидным для общественности, но где американское участие может оказать огромное влияние.

Наконец, подготовка к войнам, в которых Соединенные Штаты почти наверняка будут участвовать, наряду с готовностью к войнам, которые они надеются сдержать, предусматривает инвестирование в интеллектуальный капитал американских военных и гражданских чиновников для дипломатических и военных аспектов иррегулярных конфликтов. Со времен Корейской войны Соединенные Штаты провели всего две крупномасштабные боевые операции (война в Персидском заливе и, возможно, первые недели вторжения в Ирак), однако они сожгли триллионы долларов и тысячи жизней в иррегулярных конфликтах по всему миру. Как и во многих других аспектах подготовки к иррегулярным аспектам соперничества сверхдержав, требуемые инвестиции скромны. Среди недорогих вариантов: реформирование профессионального военного образования с целью включения в него анализа тех видов войн, которые офицерам, скорее всего, придётся вести; назначение высших офицерских чинов ведущими в миссиях по оказанию помощи силам безопасности (возможно, если бы это было сделано в Украине до вторжения, это могло бы сдержать Россию); создание механизма определения критических потребностей в изучении иностранных языков для боевых командований и использование межведомственного процесса назначения персонала для обучения сотрудников Государственного департамента и Агентства США по международному развитию.

Если страна не сможет диверсифицировать свои инвестиции в национальную безопасность, чтобы сохранить с таким трудом приобретённые навыки и возможности ведения иррегулярных войн, Соединенные Штаты будут терпеть более дорогостоящие неудачи, добиваясь меньше недорогих успехов. А холодная война учит нас, что такая комбинация – залог провала в долгосрочном соперничестве сверхдержав.